Хмурое серое утро заглядывало в окна домов. Несмелые солнечные лучи касались стен, мебели, людей. Но даже эти несмышленыши не заходили сюда: здесь жил страх. Страх заполнял каждую клетку пространства, каждую клеточку истерзанной женской души.

Тела и души источали страх и неуверенность. Каждая мечтала очнуться и оказаться в другом месте, в другом состоянии. Чтобы реальность стала прошлым, ведь каждая из них пришла сюда для избавления от нежелательной беременности, для совершения убийства.

По лицу молодой девушки текли тихие неспешные слезы. Она лежала и вспоминала лицо своего любимого, теперь уже бывшего любимого, в тот момент, когда он узнал о ее беременности. Его лицо очень быстро меняло свое выражение: испуг, недоверие, надежда, страх, ненависть.

Он ненавидел ее, ненавидел за то, что вынужден был сделать. Он должен был стать «подлецом» и заставить ее, совсем недавно единственную и любимую, прервать нежелательную беременность, убить их общего ребенка. А он не хотел им быть. И поэтому он ненавидел ее.

Она помнила выражение его глаз. Раньше взгляд выражал любовь, желание близости. А теперь это был взгляд чужого человека. Он дотронулся до её груди, волос, лица и ушел. Ушел навсегда.

В интернете были рецепты отваров из трав для прерывания нежелательной беременности народными методами. Она перепробовала их все: жеруха, горечавка, гвоздика пышная и полевая (15гр. измельченной травы настоять 1 час в стакане кипятка, процедить и пить). Пить эту гадость по 1 столовой ложке 3 раза в день до еды.

Она пила отвар лаврового листа, молоко с йодом и даже яд - отвар пижмы. Но её нежелательный ребенок, у которого не было имени и даты рождения - жил. У него были свои требования, и она ела соленые огурцы, с хрустом разгрызая их своими молодыми зубами.

Тогда она обратилась к подругам. Дружно выпили, поплакали, погрозили кулаками в сторону «козлов» и для прерывания очень нежелательной беременности стали вместе прыгать с табуретки, двигать тяжеленный шкаф. В ванну с горчичным порошком ее посадили одну.

Она сидела в этой горчичной очень горячей жиже и плакала. Она вообще очень много плакала в последнее время. Плакала в перерыве между лекциями, на приеме у врача, где грозно допрашивали её и очень бесцеремонно и грубо проводили осмотр.

Плакала она и сейчас, потому что какой-то, возможно – недалекий человек, а возможно – психолог, из самых лучших побуждений, рядом с этой палатой определил место для детской палаты. Она слышала плач этих, Слава Богу, уже рожденных детей. Видела, как их вывозили на кормление к мамашам. И ее сердце, все её внутренности выгорали от зависти. Она улетала в мечтах в будущее, где она кормит свою крошку – кровиночку, целует и прижимает его к себе. Как он ходит в школу и, конечно же, учится только на «отлично»! Она уже видела его статным, красивым, очень похожим на своего отца и он любит ее, любит свою дорогую мамочку!

На ее губах промелькнула улыбка. Но тут вошла сестра: «Иванова! На аборт». Эти слова резанули по сердцу, отсекая счастливое будущее. И слезы потекли с новой силой. Тяжелой старушечьей походкой она пошла к двери, оглянулась, и вышла. Прямо перед ней за стеклянной стеной лежали младенцы в своих кроватках.

Налево была дверь с надписью «операционная». Направо был выход во двор.

Она стояла на распутье. На одном из главных своих перекрестков. И так хочется, чтобы она выбрала дверь во двор…